Парагвай - в современном творчестве соотечественников

[unamarmota]

Сообщение от capmir

Люди... фильм надо смотреть, а не политические базисы подводить!

Вот интересное дело получилось! Задает человек недоуменный вопрос на форуме: как так получилось, не могу понять, кому в голову взбрело?!
Высказываешь свое предположение о том, как могло все получиться, а тебе в ответ - нечего предполагать, а просто кино смотрите!
АААААААААААА!
Так это была оригинальная реклама кино, призыв внимательно посмотреть?
Есть такое дело. ЗАЧОТ!

Сообщение от capmir

Бизнес есть бизнес...
Вы бы там подсказали парагвайским телевизионщикам про шапку - ушанку, валенки, ремень с прягой (и чтобы со звездой), белую рубаху, а под нее обязательно тельняшку (это классика), если с валенками напряжно, то хоть сапоги хромовые (уверен, в Парагвае такие есть.. у конных полицейских). Что еще... во, можно топор за пояс и сидор какой- нибудь из мешковины за плечо. Перегар водочный конечно через экран не передашь, но можно поллитру в карман вложить и чтобы обязательно горлышко торчало с затычкой из жеваной газеты.
Все как-то ближе к истине!
Значит в Парагвае тоже "русские идут".... Ну надо же....!

К счастью, меня пригласили не консультантом по российской действительности, а озвучить два коротких предложения.
Да и глубоко пофиг парагвайцам какими должны быть настоящие валенки, и как пахнут портянки
Им достаточно впечатлений, что россияне покупают у них за валюту себе для еды "обрезь мяса с головы коровы", коровьи щеки, субпродукты и пр. которые самый бедный парагвайос никогда ко рту не поднесет. Для них это понятнее говорит о загадочной русской душе.
Кстати, - для подробистов, которые все помнят: сапоги у конных полицейских не хромовые, а яловые...

[unamarmota]

Случайно набрел на книженцию ранее неизвестных мне писателей (они говорят, что написали уже более 30 книг!) отца и сына Ткаченко В.Г. и Ткаченко К.В. "Тайна парагвайского золота или парагвайский Маугли".
Забивать место на форуме ее текстом очевидно смысла не имеет, но для желающих приобщиться есть ссылка:
http://www.e-reading.org.ua/bookread...i_maugli).html

[unamarmota]

У меня лично от просмотра - легкий шок, но посмотреть советую:
http://www.youtube.com/watch?v=jLInk...eature=related

Уж не знаю для какой аудитории был вводный рассказ перед песней, но точно не для хоть что-то знающих о стране - так закрутить сюжет:
а) нас не хотели пускать через границу, потому что Советский Союз не любят;
б) все парагвайцы практически - русские;
в) русские в Парагвае русского языка уже не знают и вообще мало кто его знает, но вы (?) научите их...
Думаете это было во времена Советского Союза? Ошибаетесь.

P.S. Выяснилось, что это мероприятие проходило в присутствии нынешнего посла Парагвая в России в каком-то российском учебном заведении.
Подскажите подробности, кто знает, пожалуйста.

[capmir]

Про фильм "Акации"... очень интересное сообщение. Постараюсь найти в Москве на диске (что вряд ли) или выцарапать с инета.
Про вводный рассказ перед песней... Просмотрел информацию на ссылке "культурный отдел" сайта посольства Парагвая в Москве. Там про данное действо - глухо.
unamarmota, сплюньте Вы на это. Истинно говорю Вам, что все парагвайцы - практически парагвайцы, да Вы это знаете лучше меня.Это мы в России до конца не можем разобраться, кто у нас россиянин. Люди несведующие плетут нам всякую лабуду с экранов, со сцены, со страниц. Когда я чувствую не знание темы или откровенную ложь - выключаю, ухожу, не читаю.

[unamarmota]

Не получается мне уже сделать "переливание крови" и стать пофигистом.
Меня не оставляет равнодушным скармливание русскоязычной аудитории всего этого "бутера" (извините за жаргонное словечко) о российско-парагвайской дружбе, о русской славе в Парагвае, известной каждому и стыдоба, которую я увидел по отношению к могилам на кладбище, где "конь не валялся"...
Об этом и пишу, хотя и знаю, что трендеть - не мешки ворочать. Так я могу и мешки. Пока могу.

[Муся]

Пердон, честно пыталась послушать, но не смогла, затошнило сразу, выключила.

[unamarmota]

Сергей Середа 2:
Если бы я знал, какие испытания ожидают меня в Парагвае, я, конечно, выбрал бы себе паспорт любой другой латиноамериканской страны. Не очутись тогда вместе со мной Гидо и не помоги мне еще один добрый человек, вряд ли бы я вообще выбрался из этого кошмара. И покоились бы сейчас мои белые косточки на обширном кладбище, примыкающем к заднему двору парагвайской тюрьмы МакумбУ. Которую все прошедшие через нее бедолаги называют не иначе как "Инфьерно", что в переводе с испанского на русский означает "Ад".
Мы вылетели в Парагвай с Гидо и еще пятью бойцами из его команды на борту дряхлого американского самолета "Дуглас", который скрипел всю дорогу, как несмазанная телега и не вызывал у меня, прямо скажем, никакого доверия. Летели долго, с двумя промежуточными посадками, сначала в Перу, потом в Боливии. Парагвай встретил нас пыльной бурей, из-за которой наш экипаж совершил предельно жесткую посадку на небольшом аэродроме, затерянном в необъятных степных просторах этой забытой богом страны. На ночь мы расположились в деревянном бараке, кое-как сколоченном неподалеку от взлетно-посадочной полосы. Но выспаться после трудного перелета нам было не суждено. Посреди ночи барак окружил отряд парагвайской армии, захвативший врасплох всю нашу команду вместе с крепко спавшим часовым.
Не успел я продрать глаза, как задохнулся от удара прикладом в живот, который нанес мне ворвавшийся в комнату монгольской внешности парень в военной форме. Индеец громко кричал на неизвестном мне наречии, что-то настоятельно требуя. Потом уже я узнал, что в Парагвае чуть ли не все жители владеют индейским языком гуаранИ, который у них там настолько распространен, что даже носит статус официального наряду с испанским.
Всю нашу команду пинками и ударами прикладов затолкали в накрытый брезентом кузов армейского грузовика. По дороге в тюрьму Гидо успел мне шепнуть, что нужно любой ценой ни в чем не признаваться, тогда рано или поздно дон Диего нас выкупит. Но нас никто и не думал допрашивать. Распихали по нескольким камерам и как будто вообще забыли о нашем существовании. Мне повезло, мы с Гидо оказались в одной камере, где, кроме нас, было не меньше двадцати человек. Места на полу для нас не нашлось. Скученность в камере была такая, что заключенным приходилось спать по очереди. Наша очередь подошла уже к утру, когда спать было уже невозможно из-за хождения по камере выспавшихся соседей.
Гидо оказался в тюрьме далеко не в первый раз, хотя в парагвайской до этого ему сидеть не приходилось. Тем не менее негласные правила парагвайской тюремной жизни, похоже, мало чем отличались от тех, что царили в колумбийских тюрьмах, поэтому он сразу заставил себя уважать. Первым делом подсел к старосте камеры и долго говорил с ним вполголоса. Результатом разговора стало появление у нас двух спальных мест в дальнем углу камеры. Мы расположились на тонких тростниковых циновках, заменявших местному люду кровати или хотя бы матрасы, и впервые получили возможность обсудить сложившуюся ситуацию.
- Говорил я дону Диего, что слишком много порошка в этот раз везем. Во всем нужна мера.
- Думаешь, кто-то узнал, что прилетит большой груз?
- Конечно. Предполагаю, что кто-то из наших скурвился и сведения дошли до самого Родригеса, зятя местного диктатора Стресснера. Он у них тут всей наркотой заправляет и требует, чтобы ему его долю отстегивали. Не случайно нас армейский отряд брал, а не полиция. Явно его рук дело. Теперь он на всю партию порошка лапу наложил, а нам сидеть тут до японской пасхи, пока дон Диего не заплатит за наше освобождение.
- Точно заплатит?
- Можешь не сомневаться, но на это скорее всего времени много уйдет.
Народ в Макумбу сидел самый разношерстный. Тюрьма расположена неподалеку от того места, где сходятся границы Парагвая, Бразилии и Аргентины. Самый крупный город в тех местах называется СьюдАд-дель-Эсте, который считается крупнейшим во всей Южной Америке центром контрабанды. Помимо парагвайцев, бразильцев и аргентинцев, тюрьма была до отказа забита колумбийцами, ливанцами, арабами и даже китайцами. Кроме уголовников, были там и политические, и откровенные сумасшедшие, и просто психи, ошалевшие от сорокоградусной жары и тюремной баланды. Люди, годами сидевшие за решеткой без суда и следствия, сбивались в банды по национальному и профессиональному признаку. Колумбийцы сидели, в основном, за наркотики, аргентинцы и бразильцы - за контрабанду. Многие из арабов вообще не говорили по-испански и на гуарани, так же как и китайцы, которые в большинстве своем принадлежали к триадам и общались исключительном между собой.
Гидо с первого дня строго-настрого предупредил меня, чтобы я держался от китайцев как можно дальше. Вступить в конфликт с любым членом триады было равносильно самоубийству. Эти немногословные парни никогда ни с кем не здоровались и уж тем более никому не улыбались. Все как на подбор худые, жилистые, глаза как у голодной кобры. Слава богу, в нашей камере не было ни одного китайца, они умели договариваться с тюремным начальством и жили обособленно. Такая ситуация устраивала и их самих, и тюремщиков, поначалу едва успевавших выносить по утрам трупы из камер, в которых оказывались члены триад.
Если бы заключенных поутру не выпускали в большой тюремный двор, через несколько месяцев Макумбу наверняка превратилась бы в один большой сумасшедший дом. С утра до вечера зеки свободно слонялись по территории, собираясь в группы и придумывая себе нехитрые развлечения. Правда, в жаркое время года уже к обеду солнце палило так, что никому не хотелось оставаться во дворе и народ был вынужден разбредаться по надоевшим до смерти камерам. И вот тут-то было достаточно малейшей искры, чтобы вспыхнула ссора и началась поножовщина. Ножи и заточки имел каждый второй заключенный. Человеческая жизнь в Макумбу не стоила ни гроша. На моей памяти только из нашей камеры унесли пять бездыханных тел. И всякий раз ссоры между зеками начинались из-за ничтожных мелочей.
Полгода, проведенные за решеткой, научили меня звериной осторожности. Но все же однажды я не уберегся. В тот день Гидо увели на переговоры с впервые появившимся в тюрьме адвокатом, которого прислал дон Диего. Для нас наконец-то забрезжила надежда на освобождение и я расслабился. За что моментально поплатился. Бразильский уголовник и наркоман по кличке Шико давно косился на нас с Гидо, считая, что мы занимаем в камере неоправданно привилегированное положение. Воспользовавшись долгим отсутствием баска, он решил свести со мной счеты. Когда он предельно наглым тоном попросил у меня сигарету, я не почувствовал в его взгляде никакой опасности. Как назло, табака у меня не было, друзья Гидо передавали его с воли крайне нерегулярно. Выслушав мой ответ, Шико внезапно выхватил из кармана заточку и резко ткнул ей меня в грудь.
Меня спасло только возвращение Гидо. С порога он понял, что случилось, подбежал ко мне и спросил:
- Кто это был, Шико?
Теряя сознание от обильного кровотечения, я в последний момент успел кивнуть головой и отключился. Гидо потом рассказывал, как достал из заначки тайно переданные адвокатом деньги и сунул их срочно вызванному другими заключенными охраннику. Оценив размер взятки, тот дал команду отнести меня в тюремный лазарет.
Буквально накануне в тюрьме сменился врач. До этого в лазарете заправлял вечно пьяный индеец, который наверняка получил свой врачебный диплом в обмен на несколько тощих коров.
Нового врача я впервые увидел, когда пришел в себя. Соображал я плохо, поэтому на вопрос о том, как себя чувствую, сначала ответил, а уже потом почуял неладное. Дело в том, что вопрос врача прозвучал на русском языке. Хотя и с заметным акцентом, но все-таки на русском. Не удивительно, что и я машинально ответил ему на родном языке:
- Пока еще не понял, доктор.
- Если можете говорить, то это уже само по себе неплохо, милостивый государь.
Последние слова снова повергли меня в шок. Откуда в парагвайской тюрьме врач, который говорит по-русски, используя дореволюционные обороты? Что это, бред или провал? Лоб горит, температура высокая. Видно, в беспамятстве наболтал лишнего. Какой же я Домингес, если говорю по-русски?
- Позвольте представиться. Рокотов Иннокентий Михайлович, ваш соотечественник, хотя формально и уроженец Константинополя. С кем имею честь?
- Антон Петрович Знаменский. Эмигрант.
- Неужто и вы от коммунистов бежали?
- Совершенно верно, доктор, бежал, но не слишком успешно, как вы понимаете, если вам приходится меня лечить.
- И откуда сбежали, позвольте узнать, из самого Советского Союза?
- Нет, доктор, я на Кубе работал переводчиком. Попытался доплыть до Соединенных Штатов, а оказался в Парагвае.
- Ловко же вы завираете, батенька. Сия страна, как известно, морских границ не имеет.
- Долгая история, Иннокентий Михайлович. Позвольте мне ее вам в другой раз рассказать. Если жив буду.
- Жить будете, в этом можете не сомневаться. Крови из вашего молодого организма вытекло немало, но это дело поправимое. Покой, хорошее питание и все как рукой снимет. Поверьте мне, старику.

http://www.proza.ru/2011/04/18/842

[unamarmota]

Так судьба свела в парагвайских степях двоих русских. Иннокентий Михайлович был сыном царского офицера, прошедшего эмиграцию весьма затейливым маршрутом. Оставив Крым, он жил в Константинополе, Белграде, Париже, а затем по совету однополчанина пересек Атлантику и навсегда осел в Парагвае. Таких как Михаил Рокотов в этой стране оказалось много. Настолько много, что когда в 1932 году Парагвай ввязался в войну с Боливией, русские офицеры внесли весомый вклад в победу над армией соседней страны. С тех пор они были на особом счету у Альфредо Стресснера, который в ту пору воевал вместе с ними, а потом на многие десятилетия стал диктатором Парагвая.
Иннокентий Михалович практически всю жизнь провел в Парагвае, но был русским человеком до мозга костей. Ведя с ним долгие разговоры в тюремном лазарете, я с болью понимал, каких людей потеряла наша страна в результате революции и Гражданской войны. Получив медицинское образование, он вполне мог бы лечить богатых людей где-нибудь в Асунсьоне, но вместо этого всю жизнь провел в тюремных лазаретах, получая нищенское жалование. Деньги его не интересовали в принципе. В отличие от книг, которые он с одинаковой легкостью читал на русском, испанском и французском языках. Этот потомственный эрудит знал все, кроме того, как живут люди где-нибудь в Смоленске или Владивостоке. Часами он расспрашивал меня о жизни в Советском Союзе. Его интересовало абсолютно все, включая цены на спички и соль, возраст приема детей в пионерскую организацию или устройство колхозов. Коммунистов ненавидел лютой ненавистью и не уставал хвалить меня за отчаянное решение уплыть в Майами. Хохотал, как ребенок, когда я в лицах рассказал ему историю моего знакомства с колумбийским крестным отцом, ставшим косвенным виновником нашего знакомства.
Мое истинное происхождение доктор сохранил в полной тайне от своего персонала. Когда я стал вставать с кровати, он сразу же перевел меня к себе в кабинет, где мы могли говорить по-русски с глазу на глаз. Для всех остальных обитателей тюрьмы я по-прежнему был парагвайцем. Кстати, местный диалект испанского мне пришлось выучить, что называется, вопреки собственной воле. Как говорят испанцы, коли не хочешь супа, так ешь двойную порцию.
Бесконечный оптимизм старого врача заряжал меня надеждой.
- Вы, Антон Петрович, все преодолеете. Если уж вы, батенька, вырвались из совдепии, то рано или поздно вырветесь и из Макумбу.
- Вашими устами, Иннокентий Михайлович, да мед пить.
- Да выкупят вас бандюганы колумбийские, никуда не денутся. Они хоть и убийцы бессердечные, но воровские законы свою чтут больше жизни. Уж поверьте мне, я чуть не сорок лет по тюремным лазаретам скитаюсь. Да и местные порядки хорошо мне знакомы. Продажна страна сия вдоль и поперек. Коррупция тут у нас такая, что царской России в свое время такое и не снилось. Хотя батюшка мой, царствие ему небесное, в русско-японскую воевал в сапогах с картонными подметками, представьте себе. Гнилой был царский строй, совершенно гнилой. Иначе не сиживал бы я сейчас рядом с вами, дорогой мой, а был бы земским врачом и жил в батюшкином поместье под Орлом.
Добрый доктор в старомодном пенсне знал что говорит. Деньги в Парагвае решали все. Дон Диего, надо отдать ему должное, не бросил в беде своих людей, а вместе с ними и меня. Из лазарета в камеру я уже не вернулся. Когда адвокаты сделали свое дело и нужные суммы уплыли на банковские счета нужных людей, Гидо со своими бойцами оказался на свободе. Восьмого марта восемьдесят второго года пришел и мой черед вздохнуть воздуха свободы. Войдя в мою палату, Иннокентий Михайлович сказал бодрым голосом:
- Хватит вам, лежебока, пластом-то лежать. Пора, Антон Петрович, на волю вольную. Вот паспортишко ваш парагвайский вам принес. Вы у нас не только Домингес, но еще и Вольф, оказывается. Поистине чудны дела твои, Господи. Ну одевайтесь, одевайтесь, тут вам приличную одежду дружки ваши передали. Не забыли они вас. Что я вам говорил?
Охваченный неожиданной радостью, я вскочил с больничной койки и судорожно натянул на себя джинсы и рубашку. В сопровождении охранника с бандитской рожей старый доктор проводил меня до выхода из тюрьмы. Бормоча по-испански слова благодарности, я не удержался и крепко обнял своего спасителя. В ответ он еле слышно шепнул мне по-русски:
- Не забывайте старика, Антошенька. Вернетесь в наши палестины, не забудьте навестить. Познакомлю вас с супругой. Марья Семеновна будет очень рада. Ну, ступайте с Богом, у вас вся жизнь впереди.
Возле запыленного джипа меня дожидался Гидо с румянцем во всю щеку и с гаванской сигарой в зубах. Распахнув заднюю дверь машины, он жестом пригласил меня в салон:
- Ваша карета подана, сеньор Домингес. Куда прикажете вас отвезти?
- Километров за тысячу отсюда, если есть такая возможность.
- Возможностей у нас почти столько же, сколько и желаний. Буэнос-Айрес для начала устроит?
- Куда угодно, Гидо, только подальше от "Инфьерно".
Мой недавний сокамерник громко захохотал, сел на переднее сиденье и после недолгого молчанья задал мне неожиданный вопрос:
- Ну понял теперь, как парагвайцы говорят?
- Понять-то понял, но гуарани за такой короткий срок мне все равно было не выучить.
- Может быть, еще с полгодика в Парагвае поживешь?
- Побойся бога, старик, моя невеста в Майами уже, наверное, за другого замуж вышла.
- Дура будет, если выйдет. Такие, как ты, на дороге не валяются. Красивый, богатый и с хорошими связями. И с сегодняшнего дня свободный, как ветер. В Аргентине-то небось никогда не был?
- Конечно, не был.
- Шикарный город Буэнос-Айрес, Антонио. Тебе понравится.
http://www.proza.ru/2011/04/18/842

Для подробистов уточню: городская тюрьма Асунсьона называется - ТукумбУ, хотя, здесь и не про Асунсьон вроде как. На то это и художественный вымысел...
А фоты - настоящие, из Тукумбу.

[unamarmota]

Сергей Середа 2:
Первым делом по прибытии в Парагвай я позвонил Иннокентию Михайловичу Рокотову. Мой спаситель, как всегда, был на дежурстве в больничном корпусе тюрьмы Макумбу. Еще в ту пору, когда мне пришлось несколько недель проваляться в одной из палат этой тюремной больнички, я часто задавал себе вопрос: когда же Иннокентий Михайлович бывает дома? Выходило, что крайне редко, хотя я знал, что потомок первых русских переселенцев был счастливо женат на Марии Семеновне Миловидовой, о которой он мне не раз рассказывал.
На этот раз мне посчастливилось познакомиться с женой старого доктора, душевно приветствовавшей меня в небольшом уютном домике. Как и ее муж, в свое время вылечивший меня после удара ножом в грудь, она была уверена, что я "бежал из совдепии" и относилась ко мне как к ближайшему родственнику, оставшемуся без средств к существованию. Мои заверения о том, что у меня все идет хорошо, на добрую старушку не действовали категорически. Как и все русские мамы и бабушки, она страстно хотела накормить гостя до отвала, что, помимо всего прочего, говорило о том, что в былые времена сама она не раз ложилась спать голодной.
В прошлый раз, когда я покидал Макумбу вместе со своим другом Гидо, мы промчались по улицам ближайшего от тюрьмы городка Энкарнасьон, даже не подумав задержаться в нем хотя бы на минуту. Стремление удалиться как можно дальше от "Инфьерно", как называли обитатели Макумбу свой тюремный ад, было слишком сильным. Теперь, направляясь в гости к Рокотовым, я медленно проехал по запыленным улицам забытого богом поселения, поражаясь странному соседству совсем бедных домишек с помпезными дворцами, выстроенными почему-то в затейливом стиле, напоминающем плантаторский.
За семейным ужином Иннокентий Михалыч, добродушно посмеиваясь, прояснил мне эту архитектурную несуразицу:
- Да ведь все от простоты душевной местного населения, любезный вы мой. Если кто-то из аборигенов внезапно разбогатеет, так он не долго думая скупает у ближайших соседей их дома, сносит их вместе со своей хижиной и на освободившемся участке строит себе новое жилище, которое соответствует его новому статусу. Нуворишу нужно, чтобы свалившееся на него богатство было особенно заметно на фоне убогих жилищ подобных тому, в котором он сам прожил всю жизнь. Ну переедет он в богатый квартал где-нибудь в Асунсьоне, а ведь тамошние соседи с ним даже разговаривать не станут. Что же в этом, позвольте, интересного? Нет, лучше в родном городке покрасоваться, в том самом, в котором ты с детства каждую лужу знаешь.
Да что за примером далеко ходить? Взять хоть соседнего мальчишку. У нас на глазах вырос, вместе с нашим Мишенькой за одной партой сидел, Мария Семеновна его с первого класса обучала, а вот поди ж ты, разбогател на контрабанде и в один чудесный день явился с предложением продать ему наши хоромы. Жена его, видите ли, большая любительница американского телесериала "Династия" и захотелось ей построить такой же дворец, как у одного из его главных героев. Ну просто "Сказка о рыбаке и рыбке". Помните, там старуха мужу говорит: "Не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть вольною царицей"? Так и наша соседка, возомнила себя вольною царицей, однако дом-то они так и не построили. Убили мужа ее на границе с Бразилией и живет теперь вдова с четырьмя ребятишками в прежней хибарке, еле концы с концами сводит. Парагвайцы, они как дети, право слово.
Разговор за семейным столом постепенно перешел на воспоминания. Иннокентий Михайлович и Мария Семеновна познакомились совсем детьми, волей судеб оказавшись в одном "белогвардейском колхозе". Партию первой скрипки в рассказе о далеких временах вел хозяин дома:
- Удивляетесь, Антон Петрович, что мы в детстве в колхозе жили? Пришлось, батенька, великая экономическая депрессия тому виной. Когда после Первой мировой войны кризис до Европы добрался, отцов наших повсюду с работы повыгоняли. Мы в ту пору в Париже жили, Машенькина семья - в Брюсселе, но иностранцев повсеместно самым безжалостным образом увольняли, а уж тем более нашего брата, белоэмигранта с нансеновскими паспортами. Вот и сколотили ушлые люди из наших безработных родителей некую переселенческую артель, которую колхозом в шутку и нарекли. Заманили "колхозников" в Парагвай, наобещали им молочные реки с кисельными берегами. И за великие тысячи километров поехали русские беженцы через океан. В "колхозе" нашем сплошь белая кость была, ни одного агронома, не говоря уж о простых крестьянах.
Аккуратная седая старушка с васильковыми глазами перебила мужа:
- Зато каким интересным нам все казалось, Кешенька. Вспомни, как мы с тобой с борта парохода, который шел по Паране, в первый раз крокодилов жакаре на берегу увидели. Вышли по реке из Буэнос-Айреса, который и в тридцатые годы был ничем не хуже Парижа, а через день оказались среди самых что ни на есть дремучих джунглей. Кругом, куда ни кинь взгляд - сплошные опасности. И красота, глаз не отвести. Ночь спустилась, а в небе целые стаи светлячков, да таких громадных, что мы поначалу даже не поняли, что это за чудо такое в одночасье все огоньками осветило.
- Да, мы, подростки, будто в книги Фенимора Купера и Томаса Майна Рида попали. Кругом сплошные джунгли с пумами да ягуарами, обезьянами да муравьедами. Взрослым же пришлось хлебнуть лиха. Привезли нас поначалу в Асунсьон, он в ту пору ничем не лучше самого захудалого российского уездного городишки был. Только с поправкой на тропический климат. Не поверите, Антоша, после сильных дождей улицы асунсьонские в бурные потоки превращались, известны случаи, когда люди прямо на проезжей части в водоворотах тонули.
И еще мне запомнились прокаженные, они в те годы спокойно по улицам Асунсьона разгуливали, местный люд их совершенно не опасался. Это уже потом всех в лепрозории отправили, а тогда они ходили по всему городу, выпрашивали еду и старую одежду.
Потом наш "колхоз" на железной дороге в Консепсьон отправился. Выбрали наши отцы за пятьдесят верст от этого городка участок земли, примыкавший к джунглям, и принялись его осваивать. Натерпелись горя, ничего не скажешь. Хотя кому-то из наших соотечественников повезло еще меньше. Можете себе представить: один из батюшкиных однополчан в Бразилии на кофейной плантации в самое настоящее рабство попал, еле вырвался оттуда живым. Вся спина у него была в рубцах от кнута.
Парагвайская одиссея русских переселенцев не могла меня не заинтересовать:
- И что же выращивали в вашем "колхозе", Иннокентий Михайлович?
- Чудны дела твои, Господи. Царские офицеры, многие из них с орденами и медалями, сажали в парагвайских дебрях хлопок, маниоку и земляные орехи. И поначалу жили даже не в домах, а под навесами из пальмовых ветвей. Помню, в первую ночь на новом месте пошел ливень и все наши семейства вымокли до нитки. Обсохли мы полностью только к обеду следующего дня. Да еще посреди ночи крысы, бегавшие по потолочным балкам, передрались между собой и целым клубком упали на самую крикливую из наших "колхозниц". Помнишь, Машенька, как Ганна Христофоровна визжала?
- Помню, Кешенька, как я сама визжала, когда матушка отправила меня за яйцами в курятник, а я там на огромного удава наткнулась. Никогда не забуду, как перепугалась в тот день. Чудом только в обморок не свалилась. И ведь не только удавы из леса приползали, но и много других змей в округе было, в том числе самых ядовитых.
- Однако больше всего нам доставалось от насекомых. В тамошних местах неисчислимое множество мелких паразитов, которых парагвайцы называют "пика". Самки этих паразитов вгрызаются человеку под кожу и откладывают личинки. Причем делают это совершенно незаметно. Неприятные ощущения начинаются, когда под кожей образуется шарик величиной с дробинку и, если его вовремя не извлечь, то он увеличивается в размерах, становясь величиной с горошину. Вот тогда уже становится больно не на шутку и нужно немедленно производить чрезвычайно болезненную хирургическую операцию, иначе все закончится трагедией. Машенькина матушка так наловчилась из ног "колхозников" личинок этих "пик" извлекать, что ее наши в шутку называли "Пиковой дамой".
Слушая рассказы двух "старосветских помещиков", я не уставал поражаться тому, как много испытаний выпало на долю русских эмигрантов, оказавшихся в одном из самых негостеприимных уголков планеты. Больше всего меня удивляли рассказы о прекрасной половине "колхоза". Барышням, среди которых было немало дворянок, приходилось существовать в совершенно враждебном окружении без всяких горничных и служанок. В их домах прятались по углам пауки-птицееды размером с блюдце, стаи тараканов-кукарач пожирали привезенную из Европы одежду, а для борьбы с ними приходилось держать огромных жаб весом до килограмма, которые со временем превращались в самых любимых домашних животных и даже получали ласковые клички. Выпускницам институтов благородных девиц нужно было каждое утро чуть свет выходить на прополку плантаций, хотя столбики термометров иной раз зашкаливали за пятьдесят градусов жары, доить полудиких парагвайских коров породы зебу, упорно не дававших больше двух литров молока в день, готовить блюда из маниоки и земляного ореха, и спать в гамаках, подвешенных под навесами между двумя столбами, опасаясь, что под марлевую сетку, защищающую от бесчисленных москитов, в любой момент заползет ядовитый паук, скорпион или гигантская сколопендра.
Конечно, с первого дня своего существования парагвайский "колхоз", состоявший из русских эмигрантов, был обречен. Просуществовал он всего год, после чего артель с треском разорилась. Выращенный с огромным трудом хлопок можно было продать только за бесценок, маниоку вообще никто не хотел покупать, а урожай земляного ореха сожрали огромные полчища саранчи. Постепенно почти все бывшие "колхозники" перебрались в Асунсьон, где каждый устраивался как мог. Оставшиеся в "колхозе" несколько человек со временем окончательно обнищали и пообносились, а кое-кто из них и просто одичал. Но таких были единицы, большая часть снова стала городскими жителями: инженерами, чиновниками, преподавателями. Многие мужчины вступили в парагвайскую армию и показали чудеса храбрости в войне с Боливией. В их числе, кстати, были и отцы Иннокентия Михайловича и Марии Семеновны, благодаря чему их дети со временем смогли получить высшее образование.
................................
http://www.proza.ru/2011/04/12/874

[unamarmota]

Когда хозяйка дома пожелала мне спокойной ночи и отправилась в спальню, мы со старым доктором вышли на задний двор выкурить по последней сигарете перед сном.
- Спасибо, Антошенька, что не забыли меня, старика. Не ожидал я вас в наших палестинах увидеть. К слову сказать, насчет меня с Марьей Семеновной не подумайте беспокоиться, о вашем визите к нам никто не узнает. Я уж не стал при ней о делах ваших интересоваться. Вы, надеюсь, с бандюганами колумбийскими связь после тюрьмы не поддерживаете?
- Нет, Иннокентий Михайлович, мне не с руки, я ведь теперь мелкий предприниматель. Женился, остепенился, можно сказать, что веду сугубо буржуазную жизнь.
- Рад, что вам не пришлось на хлеб перевозкой кокаина зарабатывать. Рано или поздно профессия сия приводит людей в пенитенциарные заведения. Да что я вам рассказываю, вы сами тюремной баланды вдоволь нахлебались, да еще и чудом живы остались. Рана-то не беспокоит?
- Если и вспоминаю о ней, то только когда шрам вижу.
- Ну и слава Богу. А позвольте полюбопытствовать, куда теперь путь держите?
- В Аргентину еду, Иннокентий Михайлович, предлагают мне там совместный бизнес наладить.
- Бизнес, конечно, штука важная, да вот только с вашим паспортом я бы поостерегся, Антоша. Конечно, за русского вас с парагвайским-то выговором там вряд ли кто примет, но береженого, как известно, Бог бережет. А дела в Аргентине скорбные творятся. Самая настоящая гражданская война у них идет, только тайная и победили в ней не красные, как у нас в России, а белые. У нас ведь там сын живет, вы знаете. В прошлом году ездили мы к нему в гости, он мне с глазу на глаз таких ужасов порассказал, что волосы дыбом вставали.
- Что, так все плохо?
- Да уж на что в наших краях с законом нелады, а у них так и просто беда. Военные в Аргентине уже который год правят и совершенно человеческий облик утратили. Многие тысячи людей без вести пропали, хотя исчезновения эти - не более чем секрет Полишинеля. В тех местах пропасть без вести равносильно самой лютой смерти. По малейшему подозрению людей арестовывают и подвергают самым изощренным пыткам. Электрическим током мучают и мужчин и женщин без разбора, а самое страшное, практически никто из тайных тюрем на свободу не выходит.
- Откуда же известно вам все это, Иннокентий Михайлович?
- Сын-то наш, Мишенька, - врач по профессии, по моим стопам пошел. И среди его коллег, с которыми он курс оканчивал, несколько человек в военные врачи подались. Вот они и рассказывали ему что да как. Ничего хорошего, поверьте мне, старику. Многие аргентинцы за последние годы из страны бежали, не дожидаясь, пока их насильно в самолеты запихнут.
- Что это еще за самолеты?
Хотя разговор шел на крыльце заднего двора, отгороженного от соседей высоким забором, старый тюремный врач невольно оглянулся по сторонам и понизил голос:
- Когда из арестованного всю информацию под пытками вытянут, отправляют его на военный аэродром, а там вместе с такими же как он бедолагами заталкивают в военные транспортные самолеты, которые берут курс в открытый океан. Понимаете?
- Пока нет.
- Трудно поверить, что человек в погонах способен на такие подлости. Сбрасывают их в море прямо с самолетов.
- Живыми?
- В том-то и дело, что живыми. Не знаю, как аргентинские военные думают такие преступления в тайне сохранить. Невозможно это. Тем более, что в этом году там президентские выборы пройдут. А гражданское правительство рано или поздно палачей на чистую воду выведет. Правда, как всегда, отвечать придется простым исполнителям, а тех, кто приказы отдает, вряд ли тюрьма ожидает. Несправедлив мир наш грешный, ох несправедлив...
- Иннокентий Михайлович, я в Аргентине почти никого не знаю, а народ там, насколько я понял из короткого пребывания, умеет иностранцам на ходу подметки резать. Не могли бы вы мне телефон вашего сына дать? На всякий случай, вдруг совет понадобится.
- Конечно, Антоша, конечно. Советую вам первым делом с ним познакомиться, он вас в курс дела введет, посоветует с кем можно дело иметь, а с кем не стоит. Прямо сейчас письмо рекомендательное ему напишу. Передадите вместе с поклоном от родителей. А о вашем российском происхождении лучше даже Мишеньке не говорите. Мало ли что, жена у него опять же аргентинка и, между нами говоря, пустая бабенка. Окрутила его еще в ту пору, когда он студентом был, и с тех пор водит его за нос. Говорил я ему: приезжай в Парагвай, найдем тебе невесту из внучек наших "колхозников", да куда там. Вскружил ему голову Буэнос-Айрес, в нашу глухую провинцию ни ногой. Но мальчик-то он хороший, добрый. И сыновья у него замечательные растут, не в мамочку-вертихвостку пошли. Вот только что-то он в последних письмах ничего о них не пишет, странным мне это кажется. Не дай бог, мальчишки левыми идеями заразились, там с этим просто.
http://www.proza.ru/2011/04/12/874

[unamarmota]

Цитаты о Парагвае:
- Парагвай является малоизвестной имеющий выход к морю страной, которая оказалась несколько изолирована от своих соседей...
- Парагвайцы, которые безошибочно вежливы и заинтересованы в туристах, многие с радостью приглашают чужих людей на обед...
- Это дерзкая страна для приключений, в отличие от любой другой на континенте.
- Большинство посещений Парагвая безотказно. Угроза терроризма является низкой. Но путешественники должны быть осведомлены о глобальных рисках неизбирательных террористических атак, которые могут быть против гражданских целей, включая места, часто посещаемы иностранцами.
Туристы должны знать о насильственных преступлениях, количество которых возрастает, должны быть начеку и проявлять осторожность во все времена, особенно в городах по ночам.
- Паспорта действительны в течение шести месяцев после предполагаемого срока пребывания.
- Выбоины и рытвины представляют опасность, особенно в Асунсьоне.
- Происходят регулярные проверки полицией.
А язык, язык-то каков, как излагают! А мысль как передается - мыслище. Это же НЕ иностранцы - живые носители великого и могучего такое лепечут.
Ух, слава Рунету!

[Муся]

Сообщение от unamarmota

Цитаты о Парагвае:
- Парагвай является малоизвестной имеющий выход к морю страной, которая оказалась несколько изолирована от своих соседей...

Что за день сегодня? То золотые авто в ЛА, то выход к морю Парагвая.

[Andres]

Написано неплохо,скажем прямо-отлично.Но почему рассказ,а,к примеру,не роман?И кто этот Сергей Середа?Вероятно,такой же доморощенный писатель как я поэт...Есть правда ляпы.Типа,тюрьма в СДЭ(не знаю уж есть там эта Мукумбу или нет),а потом вдруг речь об Энкарнасьоне.В целом,сюжет вполне реальный.О дедушке-враче и его супруге все более-менее ясно:потомки белоэмигрантов.Непонятно только кто главный герой,бежавший от советского режима.Явный мафиозо-наркотрафиканте.Дедуля понравился.А хорошо излагали мысли при царском режиме,не правда ли,команданте?Колитесь,как откопали этого Середу?Прочел с удовольствием.

[unamarmota]

Сообщение от Andres

Колитесь,как откопали этого Середу?

Так ссылку же дал, амиго, на Прозу.ру: там у него много рассказов. Об авторе тоже есть в инете -только поискать...

[capmir]

А чего...., за дело посадили. Нефиг в приличную страну подпольно на стареньком "Дугласе" прилетать. Часовые еще у них спали... Поделом!