Показать сообщение отдельно
Старый 17.05.2009   #2
unamarmota
Эмигрант
 
Аватар для unamarmota
 
Регистрация: 17.05.2009
Адрес: Asuncion-Paraguay
Сообщений: 1,359
По умолчанию Генерал Беляев

ХЕНЕРАЛЬ БЕЛЯЕФФ
"Если нельзя было спасти Россию, можно было спасти ее честь".

Российские беженцы преуспели не только на сельскохозяйственной ниве Южной Америки. Кадровые военные, ветераны первой мировой и гражданской войн составили цвет парагвайской армии.
Одним из первых ступил на землю Парагвая генерал Иван Беляев. Человек высокой культуры, невероятно работоспособный и любознательный, обладавший незаурядной способностью располагать к себе людей, он быстро обосновался в здешних краях и разослал письма-приглашения своим знакомым, однополчанам и другим друзьям по несчастью — изгнанным с юга России и осевшим в Константинополе. Его рассказы о далекой латиноамериканской стране, куда наверняка не долетят обжигающие ветры революции, стране бескрайних девственных просторов, плодороднейших земель и больших возможностей для людей образованных, энергичных и деловых, быстро разошлись кругами в среде искалеченной русской эмиграции. Самые отчаянные и отчаявшиеся вернуться на Родину один за другим потянулись на зов Беляева в неизвестные заокеанские края.
Парагвай встретил их радушно, как и всех иммигрантов. Но помощи им ждать было не от кого, становиться на ноги, конечно же, приходилось самим. И для многих первые годы были очень и очень нелегкими. А вернуться они уже не могли — их сбережения, то, что удалось захватить при поспешном бегстве из России, были весьма скудны. Путь назад был отрезан окончательно. Оставалось смотреть вперед и рассчитывать только на свои силы.
Сил у них хватило, а блестящая военная, техническая и научная подготовка, высокий уровень культуры в сочетании с русской способностью к труду помогли им и обжиться, и даже вскоре громко и достойно заявить о себе. Не прошло и десяти лет, как о «белых русских» узнал весь Парагвай. Генерал Беляев с группой топографов и землемеров отправился на освоение одного из самых суровых и необжитых краев страны — северо-западного, приграничного с Боливией района Чако. К началу 30-х годов Чако был исхожен и обмерен вдоль и поперек, а жившие там индейцы, до этого очень настороженно и даже враждебно относившиеся к белым пришельцам, благодаря уникальной контактности и исключительным душевным качествам русского генерала стали союзниками Асунсьона. Результаты работы экспедиции Беляева неоценимо пригодились Парагваю в 1932 - 1935 годы, когда в Чако вторглись войска соседней Боливии. Плохо знавшие местность боливийцы оказались в крайне сложном положении, да и индейцы тоже встретили их как чужих. В отличие от агрессоров парагвайская армия имела подробные «беляевские» карты, а те же индейцы, тоже благодаря ему, с готовностью помогали ей, служили проводниками, снабжали солдат водой и продовольствием.
До этой войны ни один из русских иммигрантов не имел парагвайского гражданства. С началом военных действий власти предложили им «стать парагвайцами» и право пойти на военную службу. «Истосковавшиеся по запаху пороха русские военные романтики приняли предложение и поставили на службу своей новой родине все свои знания и богатый военный опыт» — так писал о них один из парагвайских историков. Они и в самом деле согласились, но влились в ряды вооруженных сил в качестве добровольцев. Действительно, с их стороны это был жест благодарности стране, приютившей их в трудный час. Право быть гражданами Парагвая они завоевали на поле боя, своим потом и кровью.

«…Мы медленно и мучительно шли вперед, а сельва становилась все гуще. Она поглощала всю нашу энергию, и в конце каждого дня мы понимали, что прошли меньше, чем накануне. Жара и влажность отупляли, начала мучить жажда, утолять которую удавалось лишь частично за счет мясистых корневищ растения, зовущегося иби-а, и длинных, колючих листьев карагуаты, в ложбинках которых после дождей скапливалась влага. Первая ночь в сельве запомнилась навсегда. Звезды над головами казались такими близкими – протяни руку, и дотронешься. Жизнь леса не замирала ни на мгновение: крики дневных птиц – попугаев, туканов и всякой прочей мелочи, ночью сменялись уханьем филинов и сов, стрекотанием невидимых насекомых. Иногда густой, черный бархат ночи разрывали зеленые огоньки чьих-то глаз. И все время в напоенной запахами растений темноте леса что-то двигалось, ползало и шуршало. Поначалу заснуть было невозможно. В этой непроглядной тьме трудно было увидеть даже кончик собственного носа. Наши проводники ориентировались по запахам и звукам, а мы чувствовали себя беспомощными перед лицом дикой природы. Наутро все повторялось снова – лес, рубка, жажда. Вечерами под тропическими звездами звучали русские песни и арии из опер…..

...Дальше произошло то, что никто из нас, бывших в то утро на поле боя – ни парагвайцы, ни боливийцы, не смогут забыть до конца своих дней. Орефьев приказал всем выйти из окопов, построиться в цепи и примкнуть штыки. Выйдя вперед с обнаженной саблей, он, как на параде, повел людей на укрепления, не замечая свиста пуль. Завороженные этой картиной, солдаты встали в окопах и высунулись из-за заграждений, чтобы лучше видеть ту горстку отважных и их удивительное презрение к смерти. Взошедшее солнце играло бликами на остриях штыков и рисовало золотые нимбы над головами бравых парагвайцев, в торжественном молчании чеканивших шаг за своим капитаном. Враг, потрясенный их мужеством, на некоторое время прекратил огонь, и слова Орефьева: «Вперед, на Бокерон! Вива Парагуай!» звучали в полной тишине. «Когда до передового укрепления оставалось лишь несколько метров, - продолжает майор Фернандес, - Орефьев скомандовал: «В атаку!». Но в этот момент боливийцы, очевидно, пришли в себя и открыли шквальный огонь. Одним из первых пал доблестный русский капитан. Когда героя принесли на мой командный пункт, его последними словами были: «Я выполнил приказ. Прекрасный день, чтобы умереть!» («lindo dia para morir”). Мне рассказывали, что этот молчаливый человек, больше похожий на профессора, чем на военного, образец стоического спокойствия, столь характерного для людей славянской расы, по утрам любил пошутить перед строем: «В такой день не умирают!» («No es dia para morir!”)…«О, командир! – писал в дневнике лейтенант третьего батальона Х. Катальди, - мы всегда будем помнить Твое величие, самоотверженность и преданность нашей бедной, но героической стране. Ты хотел видеть ее торжествующей, строящей великое мирное будущее. Спи с миром. Имя Твое останется вписанным в нашу историю, сохранится на алтаре воспринявшей Тебя новой родины, ради ее живущих и будущих поколений». Так погиб первый из русских добровольцев, пошедших на Чакскую войну. Он был похоронен со всеми почестями в Исла-Пои. Потом гроб был перенесен в Асунсьон, на кладбище Реколета. В ноябре 1932 г. именем «Ореффьефф» был назван бывший боливийский фортин Хайкубас, к северо-западу от Бокерона….»*

Вклад русских военных, инженеров и ученых в победу над боливийскими войсками огромен. Под их командованием успешно воевали пехотные батальоны и артиллерийские батареи на всех фронтах. Они обучали своих парагвайских коллег искусству фортификации, бомбометания, современной тактике боя, своим примером и героизмом не раз поднимали солдат в атаку, а их гибель всегда была достойной славы русского офицера. Сегодня, проезжая по Асунсьону, то и дело можно встретить названия улиц с трудными для испанского языка названиями: «Капитан Блинофф», «Майор Касьянофф», «Полковник Бутлеров», «Инженер Кривошеий», «Профессор Сиспанов»... Фамилии павших русских офицеров можно прочесть и на мемориальных плитах в Пантеоне Героев. Парагвай высоко ценил поступок «русских военных романтиков». Многие были отмечены высшими воинскими наградами, многим поставлены памятники, и более дюжины улиц столицы названы их именами.

В 1924 году, когда Иван Тимофеевич Беляев бросил клич приезжать в Парагвай, одними из первых приехали - генерал Эрн, инженеры Борис Маковский, Георгий Шмагайлов, Александр Пятницкий, Евгений Авраменко, Вадим Сахаров, военный врач Евгений Тимченко, артиллеристы Игорь и Лев Оранжерёвы. В 1925 году по специальному приглашению парагвайского правительства в Асунсьон прибыл бывший профессор петербуржской Инженерной Академии Сергей Бобровский, который сразу возглавил группу русских «технарей», основавших «Союз Русских Техников в Парагвае». Этот союз, в свою очередь, подвигнул переехать в Парагвай инженеров Алексея Каширского, Александра Богомольца, Бориса Воробьева, Владимира Башмакова и других, сформировавших впоследствии Национальный Департамент Общественных Работ. Именно они спроектировали современную сеть парагвайских шоссейных дорог. Физико-математический факультет асунсьонского университета был создан при прямом участии русских. Первым деканом нового факультета стал Сергей Бобровский; среди профессуры числились Георгий Шмагайлов, Серей Сиспанов, Сергей Конради, Николай Кривошеин и Николай Шарский. В 1928 г. была освящена русская православная церковь, при которой существовала приходская школа под руководством Анны Кусковой. Существовал «Комитет русских женщин», Общество взаимопомощи. Княжна Надин Туманова основала Школу Лирического Пения, откуда вышли первые профессиональные парагвайские певцы и певуньи. Агриппина Войтенко открыла Школу Классического Танца…
6 февраля 1932 года в Парагвае было зарегистрировано «Культурное общество Русская библиотека». Его цель, говорилось в Уставе, «созидание библиотеки с преобладанием книг на русском языке для пропагандирования русской литературы... русского национального искусства, проведения выставок, лекций, научных экскурсий, собраний для обмена идеями» и т. д. По сути дела, это был первый опыт сплочения их землячества.
А тем временем они вместе создавали первый в стране политехнический институт, где впоследствии получило высшее образование большинство нынешней технократической элиты этой страны. Они открыли первую школу балета, русские специалисты заложили основу современной энергосистемы Парагвая и его дорожной сети, нет такого уголка в стране, где бы не побывали русские землемеры.
Но шли годы, люди окончательно освоились, зажили хорошо, и сложившиеся ранее солидарные связи стали таять, каждый уже был сам по себе. Мужчины переженились на парагвайках, женщины повыходили за парагвайцев. И наступило, казалось бы, неизбежное — русский дух некогда крепкого землячества стал рассеиваться, русский язык в семьях стал размываться испанским и гуарани. Кто-то еще держался друг друга, но это были лишь разрозненные ячейки. Единственное, что собирало их вместе,— это церковь. Да и то «своего» священника у них не было. Для богослужений к ним приезжал батюшка из Буэнос-Айреса, но и то лишь по большим праздникам.

Вплоть до 90-х годов в России Парагвай представляли исключительно в черном цвете: парагвайский лидер Альфредо Стресснер, правивший страной с 1954-го по 1989 год, был ярым антикоммунистом. Однако он всячески поддерживал русскую диаспору и лелеял ее самобытность. По словам Стресснера, "многие тысячи одаренных, культурных людей из бывшей России стали достойнейшими гражданами и патриотами своей новой родины -- Парагвая. Мы обязаны ценить и помнить их вклад в укрепление обороноспособности и в развитие экономики нашей страны..."
unamarmota вне форума   Ответить с цитированием